Михаил Задорнов: У нас нет никакого бума, который бы угрожал домохозяйствам

Группа "Открытие", санируемая Банком России, уже по итогам текущего года планирует выйти на прибыль, а через три года — провести приватизацию, рассказал председатель правления банка "Открытие" Михаил Задорнов в интервью РИА Новости в кулуарах ПМЭФ-2018. Задорнов, который возглавлял Минфин в конце 1990-х, также поделился взглядами на экономическую ситуацию в стране, ожиданиями по курсу рубля, выразил свое отношение к огосударствлению банковской системы и пояснил, почему не видит рисков в ипотечном буме. Беседовали Гульнара Вахитова и Анастасия Сапрыкина.

— Как вы можете охарактеризовать текущую ситуацию в банковском секторе России? Разделяете ли вы мнение ряда экспертов, предупреждающих о рисках огосударствления сектора? Действительно ли эти риски усилились в последнее время?

То, что огосударствление происходит, отрицать сложно в силу санации трех банков, которые обладали примерно 5-6% депозитов населения и 5% активов банковской системы. Эти активы перешли де-факто через санацию государства. Но я подчеркну, что это, безусловно, временное явление в силу компетенции ЦБ, который санирует "Открытие" и Бинбанк, так и задачи, которую перед нами поставили президент и правительство.  

Мы должны выработать прибыльную бизнес-модель для банковского бизнеса и начиная с 2021 года выйти на рынок, продавать акции как самого банка, так, возможно, и страховой компании "Росгосстрах", пенсионных фондов, которые также находятся в структуре нашей группы.

Поэтому цель последующей приватизации — продать бизнес на рынок, акционером. Причем не одной финансовой группе, как это часто бывает в России, а все-таки широкому кругу потенциальных акционеров и инвесторов.

Это говорит о том, что движение в пользу государства акций банков временно. Такое было в Англии во время последнего финансового кризиса 2008 года, когда правительство вложило в общей сложности около 65 миллиардов фунтов в несколько банков, прежде всего Royal Bank of Scotland, Lloyds Banking Group, HSBC Bank.

Такое было в США в 2007-2008 годах, когда и в банковскую, и в финансовую сферы, в страховой рынок, в автомобильную промышленность государство вложило деньги, а потом продало — где-то с прибылью, где-то с убытком, но продало в результате. Поэтому это такое временное движение, неизбежное в период санации банков, но стоит сказать, что какой-то политической линии на огосударствление банковского сектора не было.

Есть еще один важный момент. В силу непростой ситуации с капиталами европейских банков, российские банки с иностранным участием — Юникредит банк, Росбанк, Райффайзенбанк — не увеличивают свой капитал и долю рынка. Ведь было время, когда иностранные банки обладали 25-28% капитала российской банковской системы.

И когда мы говорим, что капитал распределяется в пользу государства, это еще происходит потому, что иностранные акционеры не очень активно вкладывают капитал в наш банковский сектор, хотя он и дает высокую отдачу.

— Как вы думаете, почему?

Для Райффайзена, безусловно, было опасение, что российский бизнес и так занимает очень большую долю в бизнесе прибыли, они этот баланс немножко выравнивали. Сейчас, сделав выравнивание, я вновь вижу, что они начинают вновь развивать те виды бизнеса, от которого раньше отказались, — автокредитование, ипотеку. Для UniCredit российская "дочка" — это такой донор, который помогает своей материнской компании добиваться лучших финансовых результатов.

Но если бы иностранные банки увеличивали свой капитал, то совсем другая была бы доля у государства. Поэтому здесь не политика государства. Это комплекс факторов: санация и неактивные вложения со стороны иностранных инвесторов.

— Говоря об иностранных инвесторах, как вы в целом оцениваете инвестиционный климат в России?

К сожалению, по официальным данным, прямые иностранные инвестиции на территории РФ составили 1,7 миллиарда долларов — это ничто. То есть иностранных инвестиций на территорию России просто нет. Ясно, что прежде всего это связано с санкциями, которые были введены против ряда предприятий и ряда секторов российской экономики.

Это все-таки связано и с тем, что бизнес не только иностранный, но и российский, недостаточно понимает правила игры на рынке. Сейчас очень важно правительству совершенно четко заявить свою программу на следующий политический цикл и все-таки решить ряд проблем. С точки зрения налогового администрирования, с точки зрения процесса регистрации малых предприятий у нас огромное продвижение, цифровизация ряда госуслуг растет, безусловно.

Но есть вопросы в отношении собственности, есть вопросы судебной системы, есть вопросы к процессу получения разрешения на строительство, подключения энергосетей. Есть трудовое законодательство, которое давно надо переводить из бумажной формы в цифровой документ. Есть очевидные вещи, которые просто мешают открывать или развивать свое дело. Если эти проблемы решить, если убрать коррупцию на бытовом уровне, с которым сталкиваются малые и средние предприятия, добиться прозрачной, эффективной работы судебной системы, то, конечно, это обеспечит тот самый инвестиционный климат, который нужен.

И когда против России введены санкции, может быть, нам, наоборот, стоило бы либерализовать многие вещи, а не пытаться наложить очередные ограничения? То есть не какие-то санкции вводить, а наоборот, реализовать в России условия для ведения бизнеса.

— Как можно оценить эффективность госуправления в России? Нужно ли менять полностью систему, как об этом многие говорят, в том числе Алексей Кудрин?

В этом вопросе обобщать не стоит. У нас есть госуслуги, которые очень хорошо работают. Налоговая служба за последние 10-15 лет прошла огромный путь, МВД сделало большой рывок. Есть сферы, которые практически за последние годы не испытали никаких изменений, а только создавались дополнительные проблемы. Есть и то и другое.

Но в чем прав Алексей Леонидович? Мы должны уделить особое внимание государственным сервисам, постараться их, во-первых, упростить, во-вторых, просто сократить надзорные функции со стороны государства и сделать их минимально необходимыми.

— У нас новое правительство, появилось новое министерство цифрового развития связи и массовых коммуникаций. Как вы считаете, насколько это непростая задача — перейти в цифровую экономику и что должно измениться, чтобы у нас экономика действительно оцифровывалась?

Задача непростая, потому что это фактически изменения ментальные, прежде всего должны быть не только у правительства, но прежде всего у самих людей.

В докладе МВФ есть одна интересная цифра: в прошлом году было продано 1,5 миллиарда смартфонов, 200 миллионов персональных компьютеров. Такое количество смартфонов для 7 миллиардов населения говорит о том, что смартфоны есть уже у большинства. Ясно, что это уже стало неотъемлемой частью культуры. Если люди в мессенджерах присылают друг другу фотографии, то, по сути, постепенно переводить на смартфоны какие-то базовые государственные услуги — это то, что уже будет отвечать массовому поведению людей.

Что делают банки? За последние четыре года банки увеличили проникновение мобильного банка, интернет-банка в базовые услуги — платежи, депозиты. Наверное, сейчас до 35-40% активных клиентов пользуется этим каналом. Значит, если люди с помощью смартфонов проводят банковские услуги, то определенные государственные услуги и сервисы также можно перенести в цифровые каналы. Но здесь нужно тоже последовательную вести политику.

Я бы выбрал на месте нового министра те сервисы, которые наиболее востребованы, и довел бы эти сервисы до массового использования, а затем уже постепенно люди начали бы и другие услуги получать электронно. Здесь многое зависит от Минсвязи и от портала "Госуслуги". Потому что именно массовый сервис через сайт "Госуслуги" способен продвинуть массовые услуги в онлайн-формат.

— Вы сказали, что одна из лучших государственных служб — это налоговая служба. Сейчас налоговая тема на слуху, правительство планирует вносить определенные изменения. Как вы считаете, нужно менять нынешнюю налоговую систему?

Я в прошлом законодатель, который активно участвовал в создании Налогового кодекса. У меня свой взгляд на эти вещи, и я считаю, что наша налоговая система достаточно хорошая.

Вопрос был в администрировании, администрирование сейчас построено. Сама система российская, она абсолютно неплохая, и я бы здесь придерживался принципа "не навреди", то есть в минимальной степени трогал нашу налоговую систему. Она достаточно эффективная, и, конечно, какие-то точечные изменения нужны, но именно точечные. Как раз есть новые сферы, например налогообложение имущества, которое в России недостаточно структурировано, довольно сложное, вот в этой сфере можно двигаться. Есть налогообложение сложных финансовых инструментов, которые только сейчас развиваются, там просто требуется написание каких-то новых глав, разделов Налогового кодекса.

А вот игра налоговыми ставками, постоянные дискуссии по этому вопросу, изменения налоговых режимов для отдельных отраслей, мне кажется, что здесь мы не на том сосредотачиваемся с точки зрения структурных реформ, это не то, чем нужно заниматься. Российская налоговая система вполне себе конкурентная по сравнению с другими. Все-таки жили мы последние шесть лет при минимальном изменении налоговой системы и дальше надо жить так.

—  Хотелось бы переместиться к финансовому рынку. В апреле на российском рынке наблюдалась волатильность — курс рубля сильно упал, были опасения инфляционного скачка, но ЦБ не вмешался в ситуацию. На ваш взгляд, правильно ли тогда поступил регулятор? Может, стоило провести валютные интервенции?

ЦБ не мог этого сделать, потому что ЦБ четко придерживается свободного плавания рубля. И он абсолютно прав. Как только ЦБ начнет вмешиваться какими-то валютными интервенциями даже в такие колебания, это сразу подорвет доверие к его политике. Поэтому ЦБ не должен проводить никаких интервенций.

У него есть политика ставок, и он управляет фактически инфляцией, денежным предложением через ставку, а не через курс. Поэтому ЦБ здесь действует единственно возможным способом. А вот Минфин, как вы знаете, на некоторое время прекратил покупки валюты на рынке и тем самым помог поддержать устойчивость рубля. Рубль чуть укрепился, и Минфин опять вышел на рынок.

Но надо тоже понимать, что в апреле несколько факторов совпало. Ведь мы последние два месяца испытываем перелом в отношении к доллару. Рынки ожидают, что Федеральная резервная система США в этом году сделает четыре повышения ставки, 10-летние казначейские облигации приносят доход в 3%. Но мы понимаем, что доллар будет дальше укрепляться против всех валют. Различные валюты развивающихся рынков уже потеряли от 3 до 7% своей стоимости. В то же время рубль в минимальной степени обесценивался на фоне высокой цены на нефть.

Американский доллар и дальше будет укрепляться, поскольку растут ставки на американском рынке, экономика США активно растет, и это всегда в этой фазе цикла укрепляет доллар.

— Как вы считаете, что будет с рублем до конца года?

Если не будет никаких новых санкций, не будет резкого падения цены на нефть, а от сегодняшних уровней какое-то снижение может произойти, то рубль все-таки несколько укрепится дальше. Но мы видим, что 6 апреля был объявлен пакет санкций и это сразу повлияло на рубль. Любое такое внешнеполитическое действие, к сожалению, ведет к ослаблению национальной валюты. Но, в принципе, бюджет профицитный, инфляция остается на низких значениях. Нет никаких причин для ослабления рубля

— Как вы относитесь к намерению ЦБ ужесточить валютное кредитование?

ЦБ делает невыгодным валютное кредитование. Я могу сказать, что в целом на российском розничном рынке банки практически не кредитуют в валюте, это, скорее, исключение. Для коммерческих предприятий, для корпоративных предприятий, конечно, есть валютное кредитование. Оно составляет около трети портфеля. Во многом это связано с экспортными кредитами. Мы все же экспортная страна.

Здесь просто надо более тщательно просчитывать самим банкам и предприятиям риски. Хеджировать эти риски. Надо ли дополнительно регуляторно осложнять валютное кредитование? Не знаю, не уверен. Думаю, здесь рынок должен сам разобраться в этой ситуации, поскольку наши экспортеры прошли через множество кризисов, поэтому есть уже практический опыт работы.

— Например, крупнейшие банки — Сбербанк и ВТБ — заявили, что пока не могут отказаться от валютного кредитования, поскольку есть большой спрос со стороны экспортеров. А какова ситуация у банка "Открытие"?

У нас не очень большие валютные пассивы. Мы сокращаем портфель государственных ценных бумаг на своем балансе, валютных именно, и у нас есть валютные кредиты. Это, как правило, опять-таки предприятия нефтегазового сектора, экспортеры, но они составляют небольшую часть портфеля "Открытия". Для нас это совсем нечувствительно.

— Как вы оцениваете уровень закредитованности россиян?

Закредитованность упала за последние три года. Люди опять начали занимать в прошлом году, и в этом году растет этот показатель. Граждане расчистили свои личные балансы, и поэтому сейчас пошла новая волна спроса на розничные кредиты. В целом я считаю, что ситуация нормальная.

Домохозяйства с помощью кредита в отсутствии большого роста реальных доходов просто поправляют свой стандарт жизни, меняют автомобили. Кстати говоря, сейчас активный спрос и на поддержанные автомобили, и на новые. Это редкий случай, чтобы росли продажи как поддержанных, так и новых автомобилей.

Ипотека растет, видно, что, несмотря на колебания рубля, совсем не упали продажи турпоездок за границу. То есть видно, что в 2014-2016 годах было такое падение доходов и ограничение расходов людей, а сейчас люди вновь начинают тратить, значит, они снова поднимают свой уровень жизни, в том числе за счет кредитов. И пока этот уровень нагрузки не опасен. Я здесь с ЦБ не согласен, у нас нет никакого бума, который бы угрожал домохозяйствам.

— Вы отметили рост ипотечного кредитования. Как вы оцениваете его, насколько он здоровый?

Рост абсолютно естественный, он создает рост рынка на 10-12% в год уже на протяжении трех лет — это и есть вот тот здоровый рост. Но этот год будет особенным, поскольку до 20% процентов всех портфелей будет перевернуто через рефинансирование, то есть во многом банки работают на рефинансирование уже существующих портфелей, друг друга и своих. Потому что пока еще выгодно сейчас рефинансировать кредиты, выданные в 2015-2016 годах. Выгодно и для людей, и для банков. Это не увеличивает сами портфели.

— В прошлом году банк "Открытие" получил чистый убыток по МСФО. Сможет ли банк выйти в плюс в 2018 году?

Да, мы закрыли по МСФО баланс на 2017 год с убытком около 400 миллиардов рублей, если мы говорим об "Открытии" в целом, включая дочерние компании. И мы планируем в 2018 году выйти в прибыль, причем как банковский бизнес — "Открытие" и Бинбанк, так и "Росгосстрах". Пока по первому кварталу и "Росгосстрах" небольшую прибыль показал в миллиард рублей, и "Открытие" имеет прибыль по результатам первого квартала. И наша задача — сохранить тот позитивный результат, который мы видели в первом квартале.

— Сейчас ЦБ создает фонд плохих и непрофильных активов. Уже известно, какой объем активов "Открытие" передаст на баланс фонда?

Мы оценили, но мы предпочтем объявить точный объем, когда мы с ЦБ проговорим весь контур. Понятно, что уже сейчас активы Рост банка и банка "Траст" — это более одного триллиона рублей. Это будет достаточно большой по номинальной стоимости банк, но нужно понимать, что это номинальная стоимость. Реальная стоимость этих активов совсем не та, что стоит на балансах. Их реальная стоимость гораздо меньше.

— Есть ли у вас понимание, что бренд "Открытие" точно сохранится?

Окончательное решение еще не принято. Мы скоро завершим работу над стратегией, тогда расскажем.