О некоторых инициативах российско-польского сотрудничества (часть III)

О некоторых инициативах  российско-польского сотрудничества

 (часть III)

      Новый год в Польше – особый праздник. Если Рождество, которое отмечается 25-26 декабря - праздник исключительно семейный: все улицы вымирают, а польские семьи собираются за праздничными столами после обязательного посещения Костела, то Новым годом открывается период Балов, который длится до самого Поста. На Новый год танцуют все, никто не сидит дома – все залы превращаются в огромные танцевальные площадки. Причем весьма часто на одном балу можно встретиться три поколения одно семьи. Дети не стесняются родителей. Вообще в польских семьях, как правило, дети имеют больше свободы. Поэтому между отцами и детьми конфликтов меньше. Родители редко когда вмешиваются в их личную жизнь. Значительно больше свободы и в отношениях между мужем и женой. Так называемые семейные оковы в польских семьях гораздо более эластичные и мягкие, чем в российских семьях. Вообще уровень терпимости в польских семьях больше, а уровень ревности меньше, чем в российских семьях. Главное в семье, чтобы   отношения мужа или жены с другими людьми не  влияли негативным образом  на их отношениях между собой. Физическая измена страшна не сама по себе, а  уход теплоты и любви в отношениях между супругами. Ревность сама по себе бессмысленна, т.к. вначале возникает неблагополучие в семейных отношениях, ослабевают эмоциональные связи внутри семьи. А возникают ли при этом связи с кем-то еще абсолютно неважно. Не знаю, думал бы я так, если бы долгое время не жил в Польше. Но, во всяком случае, мы с женой находимся вместе почти сорок лет, и у меня не было ни одного повода думать иначе. Моя семья, мой сын, мои внуки – это мое Великое Счастье, и я уверен, что это наше общее Счастье.

     Но вернемся к началу. Школьные каникулы пролетели, и я  пошел в школу, Советскую школу при Посольстве СССР в Польской народной республике. Школа находилась недалеко (улица Раковецка), но нас возили туда и обратно на автобусах, поскольку в то время для нас, детей дипломатов и работников Торгпредства, общение с польским детьми было ограничено: ничего не поделаешь – иностранцы (дети иностранцев тоже иностранцы), хотя и с братских (как тогда говорили) стран, а с иностранцами у нас существовал  «занавес», не такой железный, как с капиталистическим миром, но все же занавес. В школе,  кроме детей советских сотрудников, работающих в Польше, учились дети иностранных представительств  других стран социалистического содружества, а также дети некоторых польских партийных и правительственных чиновников. В этой школе я проучился с января 1954 год по декабрь 1960 года  - 6 лет. Школа была хорошая, она включала в себя интернат для тех детей, родители которых работали вне Варшавы, включая советских офицеров из Северной группы советских войск, дислоцированных в Польше в соответствии с Варшавским пактом, в основном, вдоль польско-немецкой границы.   

    Параллельно с занятиями в школе я продолжил занятия музыкой, начатые еще в Москве. В нашей семье была традиция – все дети должны были в той или иной форме получить музыкальное образование. Папины сестры закончили Консерваторию, а также получили второе образование, кто педагогическое, кто медицинское, а кто сельскохозяйственное (у папы было 9 сестер от двух браков дедушки). Я тоже с 5 лет начал учиться игре на фортепьяно. Моих родителей подогрело мнение великого педагога Елены Фабиановны Гнесиной, которая первая посмотрела мою руку и сказала, что моя рука –  будущего пианиста.  Вначале у нас не было инструмента, папа нарисовал клавиатуру, и я учил ноты,  и учился нажимать бумажные клавиши так, чтобы в ладошке помещалось яблоко. Но затем бабушка подарила свое старинное немецкое  пианино, на котором играли еще  дочки Мариуса Петипа, великого русского балетмейстера и постановщика, автора, в том числе, бессмертных  балетов Петра Ильича Чайковского, нашего родственника. Моей первой учительницей стала младшая сестра Е.Ф.Гнесиной Ольга Фабиановна Гнесина, которая ввиду своей занятости вскоре передала меня другому замечательному педагогу Марии Евгеньевне Яновской. В Варшаве я продолжил обучение на фортепьяно. Моей учительницей стала младшая сестра известного русского композитора Николая Мясковского Вера Яковлевна Мясковская. Вера Яковлевна проживала в Варшаве, поскольку семья Мясковских происходила из-под Варшавы. Благодаря этим замечательным педагогам я прошел полностью весь курс средней музыкальной школы. Однако мечтам моих светлой памяти родителей сбыться было не суждено. Во-первых, я переиграл руку (Вера Яковлевна Мясковская была очень требовательным, я бы даже сказал, жестоким педагогом). А может   мне не хватило характера. Во-вторых, если сказать честно, просто не хватило таланта. Я отчетливо это осознал после одного случая. В посольстве СССР в Польше давал концерт великий Святослав Рихтер. После концерта мой отец подошел к нему и представил своего сына, сказав, что я учусь игре на фортепиано. Рихтер из вежливости предложил мне что-нибудь сыграть. Я после некоторых колебаний все-таки  сел и сыграл  Фантазию ре минор Моцарта. Рихтер ничего не сказал. Он просто сел и сыграл ее вновь. Я все понял без слов.

     Я понял, что лучшим мне не быть, а серым я не захотел.

     Но любовь к музыке  осталась на всю жизнь. Этому очень способствовало то, что Польша стояла, да и стоит на перекрестке дорог  восток – Запад. Все музыканты, которые ехали в нашу страну и на гастроли в Европу останавливались в Варшаве и давали 1-2 концерта. Так  мне посчастливилось  слышать Эмиля Гиллельса, Якова Флиера, Игоря Стравинского, Исаака Штерна, Святослава Рихтера,  Евгения Мравинского, Евгения Светланова, Владимира Ашкенази, Льва Власенко, Давида и Игоря Ойстрахов, Леонида Когана, Льва Оборина, Владимира Крайнева, Татьяну Николаеву, Рудольфа Керера, Станислава Нейгауза, Марию Гринберг, Владимира Горовца, Артура Рубинштейна и многих других. К тому же очень часто во время их пребывания они давали концерт в Посольстве для польского истэблишмента. Когда я подрос (это уже в 60-х годах),  меня приглашали на эти концерты. Так что я мог слышать многих великих исполнителей не только «живьем», но и видеть их вблизи. Следует сказать, что все наши послы использовали наших выдающих деятелей культуры и спорта, посещающих страну, как возможность сформировать вокруг нашего посольства просоветское лобби.

      В Варшавской филармонии концерты много лет шли по вторникам (камерные), а также по субботам (с повтором в воскресенье) – симфонические. Мой отец в шестидесятых годах прошлого столетия имел свое место в директорской ложе, которое, часто, отдавал мне. Это был еще один счастливый билет для меня, которым я смог воспользоваться , когда я приехал продолжать учебу в Варшавском университете (с 1965 году). Я приходил в Филармонию практически еженедельно и часто встречал директора Филармонии, с которым познакомился и даже подружился на почве любви к музыке. Как- то раз он мне предложил посещать класс замечательного польского дирижера Витольда Ровицкого, как бы вольным слушателем. Я с радостью согласился, прошел собеседование, на котором сыграл Andante из Пасторальной сонаты Людвига ван Бетховена. Не знаю уж,  как сыграл, но маэстро В. Ровицкий согласился. В результате я два года посещал Варшавскую консерваторию.

     Заканчивая разговор о классической музыке в Польше, я не могу не рассказать о конкурсах Ф.Шопена. Шопена звуки восхитительные заполняют зал. Две недели волшебства. Фредерик Шопен занимает в моей жизни особое место. Он для меня под каждое настроение. Он всегда находит ту  струну, которая откликается во мне,  входя в резонанс со звучавшим произведением.  Я люблю, и несколько салонное исполнение польских музыкантов, и романтичное - в исполнении представителей русской школы. 2-ой Концерт для фортепиано с оркестром, Полонезы, Вальсы, Ноктюрны. Свойство шопеновских звуков таково, что и сегодня они воздействуют на меня, уже не совсем молодого человека, как в первый раз. Слушая Шопена, я вижу проносящиеся мимо все события моей достаточно неспокойной жизни….

 (продолжение следует)